РИНАТ ШМИДТ

Я помню мои дерзкие шестнадцать. Тушь Ленинград, лосины и ночёв. И эта тушь, должна я вам признаться, щипала так, что было не до слёз. Мне мама запрещала красить ногти и делать макияж, но вопреки я красилась, как маленький енотик, и тайно надевала каблуки. Помаду Кики отнимали силой и ставили в пример умытых клуш. Ах, как же мне хотелось быть красивой! Слюнявая ленинградовскую тушь, румянясь, как морфуша из морозка, я плакала и думала, когда придёт пора воспитывать подростка, я дочке всю косметику отдам. И вот я мать, и счастье где-то близко, и всё трюмо заставлено Шанель, но дочь моя, веганша, пацифистка, за бодипозитив и натурель, Сидит в своей бесформенной одежде, уткнувшись в свой раздолбанный девайс.